На её губах мечтательная улыбка, тонкие пальцы перебирают складки пышного платья. В свете луны её хрупкость и ирреальность показывает себя по всей красе. Всё её чуждость миру и безграничная любовь к нему. Верность друзьям и своему выбору. Мне легче поверить, что она спустилась с небес, чем была рождена на землях Камелота. Всякий раз, когда я смотрю на неё, меня пожирает внутренний огонь обладание её, но она не моя. Я упустил своё лучик света и передал его другому, гоняясь за другими, что оказались всего лишь пустышками. Нет, они были красивы, с этим нельзя спорить, но в них была внутренняя пустота, которая убила бы любого оказавшегося более полным. Выпили бы до дна и бросили кубок на холодный пол зала. - Когда ты влюбилась в него? - она вздрогнула и подняла на меня свои прекрасные глаза. Завораживающая синева, затягивающая и завораживающая. Раз взглянувший в него не найдёт больше покоя. Мерлин, ты исчадие ада и ангел небесный. Ты моя жизнь и смерть. Ты моё все и ничего. - Покаты спал. Ты его...
Это, наверно, не то, что хотел заказчик, но я не смогла удержаться 690 слов
Мерлин улыбается Лансу и выходит из пещеры. Ночь прохладна, волшебница обнимает себя руками и смотрит в небо, стараясь отвлечься. Ей страшно. Завтра, когда они выступят против бессмертной армии Моргаузы, она будет мужественной, потому что иначе нельзя, но пока она может позволить себе бояться. Но – не показывать этот страх другим. Ланс надеется на ее силу, и она рада, что завтра он будет рядом с ней. Но он не поймет – ни в коем случае не должен! – что сейчас ей самой нужна поддержка, которую она так отчаянно старается оказать друзьям. Перед остальными и вовсе нельзя высказать ни малейшей нерешительности, иначе ей запретят участвовать в битве, оставив здесь, с Гаюсом и Гвен. Ей хочется поговорить с Килгарой, не ради пророчеств – она и так знает, что завтра выживет, – но ради успокоения собственной души. Она еще не стала величайшей чародейкой Альбиона, и она лишь девушка – слабая, нуждающаяся в защите и заботе, которые ей некому оказать. Мерлин знает, что ее и Артура время еще не пришло, и что завтра они победят, но ее пугает возможная цена этой победы. Скольких она уже потеряла? Скольких ей предстоит похоронить? И она боится – за Леона, Персиваля, Элиана и Ланса, за Гвен и Гаюса, за Утера – ведь не готов еще Артур стать королем! – и, необъяснимо, нелогично – за Моргану. Не ту холодную и жестокую, что нарекла себя королевой Камелота, а ту – смелую и решительную, всегда готовую прийти на помощь, какой она была раньше. Мерлин слишком хорошо помнит битву в Эалдоре и прекрасную леди, сражающуюся рядом. И она старается убедить себя, что дочь Утера не виновата, что все это – чары Моргаузы, что это пройдет и Моргана опомнится… Только знает, что это не так. Мерлин самой себе не может признаться, что больше всего тревожится за Гавейна. Она не знает, что чувствует по отношению к нему, и не хочет знать. Ей достаточно осознания, что с Гавейном ей хорошо и спокойно, что он делает ее счастливей, и что она всегда может на него рассчитывать. Она считает его другом – и он относится к ней так же. В последнее время, когда Артур всецело поглощен своей любовью к Гвен, общение с Гавейном стало для Мерлин отдушиной. Артур – сильный, добрый, верный, он ее господин и ее судьба. Она осторожно творит из него того Короля, которым он когда-то станет, и гордится им. Но если Артур никогда не позволяет ей забыть о том, что она лишь служанка, то Гавейн заставляет ее чувствовать себя королевой. Мерлин вздрагивает, ощутив чужую ладонь на своем плече, и не скрывает облегчения, увидев за спиной друга. – Ты справишься, – в голосе Гавейна нет ни свойственной Гаюсу отеческой насмешки, ни сарказма Артура. Мерлин удивленно моргает, и Гавейн закатывает глаза. – Не считай всех такими же слепцами, как Артур. В день нашего знакомства я был не настолько пьян, чтобы поверить в летающих бандитов. – Ты видел? – она не узнает свой осипший голос, а он лишь весело хмыкает. – Я как раз обернулся к тебе. И я никому не скажу. – Я знаю, – и это правда, Мерлин знает, что Гавейн никогда не предаст ее, знает, что он никому не позволит причинить ей вред. Он обнимает ее, вдыхает запах ее волос, и тихо шепчет, что все будет хорошо. И Мерлин верит.
Убедившись, что с Ланс в порядке, Мерлин бежит к остальным друзьям. Она едва замечает Артура, но не может скрыть облегчения, увидев живого Гавейна. Принц переводит шокированный взгляд со своей служанки на рыцаря и хмурится. – Когда ты влюбилась в него? – спрашивает он с незнакомой Мерлин интонацией. Она же смотрит на него, широко распахнув глаза, и желание беспечно рассмеяться над глупым предположением Артура пропадает само собой. Мерлин поворачивается к Гавейну, говорящему что-то Леону, ловит его нежный взгляд и теплую улыбку, и удивляется, как она могла не понять раньше? Она на мгновение задумывается о том, что о ее любви ей сообщает именно Артур, не замечающий ничего дальше собственного носа, но тут же откидывает эти мысли, слишком занятая своим открытием, чтобы думать о чем-то, кроме теплого комочка внутри, возникающего в присутствии Гавейна. Она не слышит в голосе своего принца непонятной боли и отчаяния, краем сознания отмечая лишь его недоумение, являющееся отражением ее собственного. Мерлин снова оборачивается к Артуру с той яркой, счастливой улыбкой, которая доступна лишь влюбленным и любимым в ответ молодым девушкам, и с убийственной честностью отвечает: – Пока ты спал.
-
-
04.07.2011 в 11:45На её губах мечтательная улыбка, тонкие пальцы перебирают складки пышного платья. В свете луны её хрупкость и ирреальность показывает себя по всей красе. Всё её чуждость миру и безграничная любовь к нему. Верность друзьям и своему выбору. Мне легче поверить, что она спустилась с небес, чем была рождена на землях Камелота.
Всякий раз, когда я смотрю на неё, меня пожирает внутренний огонь обладание её, но она не моя. Я упустил своё лучик света и передал его другому, гоняясь за другими, что оказались всего лишь пустышками. Нет, они были красивы, с этим нельзя спорить, но в них была внутренняя пустота, которая убила бы любого оказавшегося более полным. Выпили бы до дна и бросили кубок на холодный пол зала.
- Когда ты влюбилась в него? - она вздрогнула и подняла на меня свои прекрасные глаза.
Завораживающая синева, затягивающая и завораживающая. Раз взглянувший в него не найдёт больше покоя. Мерлин, ты исчадие ада и ангел небесный. Ты моя жизнь и смерть. Ты моё все и ничего.
- Покаты спал.
Ты его...
-
-
05.07.2011 в 20:25690 слов
Мерлин улыбается Лансу и выходит из пещеры. Ночь прохладна, волшебница обнимает себя руками и смотрит в небо, стараясь отвлечься.
Ей страшно. Завтра, когда они выступят против бессмертной армии Моргаузы, она будет мужественной, потому что иначе нельзя, но пока она может позволить себе бояться. Но – не показывать этот страх другим. Ланс надеется на ее силу, и она рада, что завтра он будет рядом с ней. Но он не поймет – ни в коем случае не должен! – что сейчас ей самой нужна поддержка, которую она так отчаянно старается оказать друзьям. Перед остальными и вовсе нельзя высказать ни малейшей нерешительности, иначе ей запретят участвовать в битве, оставив здесь, с Гаюсом и Гвен.
Ей хочется поговорить с Килгарой, не ради пророчеств – она и так знает, что завтра выживет, – но ради успокоения собственной души. Она еще не стала величайшей чародейкой Альбиона, и она лишь девушка – слабая, нуждающаяся в защите и заботе, которые ей некому оказать. Мерлин знает, что ее и Артура время еще не пришло, и что завтра они победят, но ее пугает возможная цена этой победы. Скольких она уже потеряла? Скольких ей предстоит похоронить? И она боится – за Леона, Персиваля, Элиана и Ланса, за Гвен и Гаюса, за Утера – ведь не готов еще Артур стать королем! – и, необъяснимо, нелогично – за Моргану. Не ту холодную и жестокую, что нарекла себя королевой Камелота, а ту – смелую и решительную, всегда готовую прийти на помощь, какой она была раньше. Мерлин слишком хорошо помнит битву в Эалдоре и прекрасную леди, сражающуюся рядом. И она старается убедить себя, что дочь Утера не виновата, что все это – чары Моргаузы, что это пройдет и Моргана опомнится… Только знает, что это не так.
Мерлин самой себе не может признаться, что больше всего тревожится за Гавейна. Она не знает, что чувствует по отношению к нему, и не хочет знать. Ей достаточно осознания, что с Гавейном ей хорошо и спокойно, что он делает ее счастливей, и что она всегда может на него рассчитывать. Она считает его другом – и он относится к ней так же. В последнее время, когда Артур всецело поглощен своей любовью к Гвен, общение с Гавейном стало для Мерлин отдушиной. Артур – сильный, добрый, верный, он ее господин и ее судьба. Она осторожно творит из него того Короля, которым он когда-то станет, и гордится им. Но если Артур никогда не позволяет ей забыть о том, что она лишь служанка, то Гавейн заставляет ее чувствовать себя королевой.
Мерлин вздрагивает, ощутив чужую ладонь на своем плече, и не скрывает облегчения, увидев за спиной друга.
– Ты справишься, – в голосе Гавейна нет ни свойственной Гаюсу отеческой насмешки, ни сарказма Артура. Мерлин удивленно моргает, и Гавейн закатывает глаза. – Не считай всех такими же слепцами, как Артур. В день нашего знакомства я был не настолько пьян, чтобы поверить в летающих бандитов.
– Ты видел? – она не узнает свой осипший голос, а он лишь весело хмыкает.
– Я как раз обернулся к тебе. И я никому не скажу.
– Я знаю, – и это правда, Мерлин знает, что Гавейн никогда не предаст ее, знает, что он никому не позволит причинить ей вред. Он обнимает ее, вдыхает запах ее волос, и тихо шепчет, что все будет хорошо.
И Мерлин верит.
Убедившись, что с Ланс в порядке, Мерлин бежит к остальным друзьям. Она едва замечает Артура, но не может скрыть облегчения, увидев живого Гавейна.
Принц переводит шокированный взгляд со своей служанки на рыцаря и хмурится.
– Когда ты влюбилась в него? – спрашивает он с незнакомой Мерлин интонацией.
Она же смотрит на него, широко распахнув глаза, и желание беспечно рассмеяться над глупым предположением Артура пропадает само собой. Мерлин поворачивается к Гавейну, говорящему что-то Леону, ловит его нежный взгляд и теплую улыбку, и удивляется, как она могла не понять раньше? Она на мгновение задумывается о том, что о ее любви ей сообщает именно Артур, не замечающий ничего дальше собственного носа, но тут же откидывает эти мысли, слишком занятая своим открытием, чтобы думать о чем-то, кроме теплого комочка внутри, возникающего в присутствии Гавейна. Она не слышит в голосе своего принца непонятной боли и отчаяния, краем сознания отмечая лишь его недоумение, являющееся отражением ее собственного.
Мерлин снова оборачивается к Артуру с той яркой, счастливой улыбкой, которая доступна лишь влюбленным и любимым в ответ молодым девушкам, и с убийственной честностью отвечает:
– Пока ты спал.
-
-
05.07.2011 в 20:26модератор
-
-
05.07.2011 в 21:28-
-
05.07.2011 в 21:29Два раза проверила, поставила ли галочку, и в результате все равно глюканулась
Извините, пожалуйста
-
-
05.07.2011 в 21:34-
-
05.07.2011 в 21:53Спасибо, это изумительно
Раскроетесь?
-
-
05.07.2011 в 22:02-
-
05.07.2011 в 22:12