В окна дворцовой кухни пробивался лунный свет, огонек свечи посреди стола уютно трепетал от ночного сквозняка. - Тяжело быть рыцарем, - сетовал рыцарь Гавейн, уплетая королевское жаркое за обе щеки. – Не кормят, в таверны не пускают… - Бедняжечка, бедняжечка, - приговаривала молоденькая кухарка, стоявшая за его спиной. Она завороженно кивала в такт излияниям доблестного рыцаря, не прекращая разглаживать рубашку на его плечах. – Смотри, какой ты худенький, кожа да кости. - Так и отощать недолго, - согласился Гавейн, отправляя в рот поджаристый ломтик картофеля. – Да и от тоски захиреть можно. Нам, рыцарям, и на девушек заглядываться не положено. - Бедняжечка, - повторила она, кокетливо поправляя завязки своего ночного платья. – Совсем о вас не заботятся. - Никакой жизни, - тяжело вздохнул Гавейн. И все это – чистейшая правда. На рассвете они опять выдвигаются. Гавейна ждет очередной дальний поход и несколько тяжких дней – походная пища, наспех приготовленная Мерлином, и общество таких же оголодавших, захиревших от тоски рыцарей. - Никакой жизни, - повторил Гавейн. Он отставил пустую тарелку и притянул молоденькую кухарку к себе на колени. Неужели он не заслуживает немного утешения?
В окна дворцовой кухни пробивался лунный свет, огонек свечи посреди стола уютно трепетал от ночного сквозняка.
- Тяжело быть рыцарем, - сетовал рыцарь Гавейн, уплетая королевское жаркое за обе щеки. – Не кормят, в таверны не пускают…
- Бедняжечка, бедняжечка, - приговаривала молоденькая кухарка, стоявшая за его спиной. Она завороженно кивала в такт излияниям доблестного рыцаря, не прекращая разглаживать рубашку на его плечах. – Смотри, какой ты худенький, кожа да кости.
- Так и отощать недолго, - согласился Гавейн, отправляя в рот поджаристый ломтик картофеля. – Да и от тоски захиреть можно. Нам, рыцарям, и на девушек заглядываться не положено.
- Бедняжечка, - повторила она, кокетливо поправляя завязки своего ночного платья. – Совсем о вас не заботятся.
- Никакой жизни, - тяжело вздохнул Гавейн.
И все это – чистейшая правда. На рассвете они опять выдвигаются. Гавейна ждет очередной дальний поход и несколько тяжких дней – походная пища, наспех приготовленная Мерлином, и общество таких же оголодавших, захиревших от тоски рыцарей.
- Никакой жизни, - повторил Гавейн.
Он отставил пустую тарелку и притянул молоденькую кухарку к себе на колени. Неужели он не заслуживает немного утешения?
автор